Этический кодекс
Кодекс профессиональной этики гештальт-терапевта
Сегодня можно уверенно сказать, что в нашей стране сложилось сообщество профессиональных гештальт-терапевтов, специалистов, прошедших соответствующую подготовку и занимающихся профессиональной психотерапевтической деятельностью. Значит, возникла потребность в проговаривании или прописывании определенных этических норм, которыми руководствуются гештальт-терапевты в своей профессиональной деятельности.
Кодекс профессиональной этики — это свод внутренних правил профессионального сообщества гештальт-терапевтов, который определяет рамки профессиональных отношений между терапевтом и клиентом, между терапевтом и группой, между терапевтом и супервизором, терапевтом и терапевтом, терапевтом и обществом.
В основе этих отношений лежат:
- утверждение одинаковой ценности каждой личности
- признание уникальности каждой личности, независимо от расовых, этнических, религиозных, половых и возрастных различий,
- признание значения автономии и саморегуляции личности в контексте межличностных отношений.
Основные положения.
Компетентность. Гештальт-терапевт определяет задачи психотерапии исходя из тех своих знаний, умений и навыков, которые необходимы для поддержки процесса развития личности клиента. В том случае, если терапевт не обладает необходимыми профессиональными знаниями или навыками, он обращается за помощью и сотрудничеством к соответствующим специалистам, коллегам или супервизору. Гештальт-терапевт осознает свои ограничения и работает в направлении повышения своей профессиональной компетентности.
Отношения терапевта с клиентом являются профессиональными отношениями, которые регулируются устным или письменным договором, целью этих отношений является поддержка процесса развития клиента. Терапевт несет ответственность за поддержание профессиональных границ, стремиться избегать отношений с клиентом вне терапевтических сессий (сексуальных, дружеских, профессиональных), не привносит в терапевтические сессии тематики, касающейся личной жизни терапевта, избегает работы с родственниками, друзьями, коллегами, с которыми находится в иерархических отношениях в рамках организации или проекта.
Конфиденциальность. Конфиденциальность является необходимым принципом гештальт-терапии, гештальт-терапевт не разглашает информацию о жизни клиента. При необходимости супервизии он не пользуется настоящим именем клиента и легко узнаваемыми деталями. Терапевт организует работу так, чтобы конфиденциальность была максимально обеспечена.
Контракт терапевта с клиентом — продукт информированного согласия между ними, заключается устно или письменно. В контракте определяется предмет работы (индивидуальная, групповая, семейная терапия, терапия отношений). Контракт содержит указания на условия режима работы, количество встреч, оплаты, порядка отмены и пропуска сессий, отпуска и перерывы в сессиях, условия супервизии, порядок завершения работы, особенности контакта с психиатром, отношения с родственниками клиента, особые ситуации. Контракт содержит понятные и разделяемые клиентом цели терапии. Клиенту доступна информация о подготовке и квалификации терапевта. В ходе работы контракт может пересматриваться на основе взаимного согласия.
Реклама работы гештальт-терапевта дается в открытой и прямой форме, не пользуется сравнениями и обесцениванием чужой работы, не содержит сравнений.
Безопасность. Терапевт обеспечивает безопасность, конфиденциальность и приватность во время сессий. Терапевт организует удобно пространство для работы. При построении терапевтического эксперимента терапевт выбирает методы, неразрушающие клиента. Терапевт заботится о том, чтобы по окончании сеанса клиент был в состоянии адекватно воспринимать реальность. Терапевт не использует клиента в личных интересах и целях. Терапевт заботится и о собственной безопасности во время сеанса.
Завершение отношений. Процедура завершения отношений между терапевтом и клиентом оговаривается в контракте. Отношения завершаются по обоюдному согласию между терапевтом и клиентом. Если клиент прерывает терапию до момента завершения, терапевт анализирует причины ухода и сообщает клиенту в удобной форме. Конфиденциальность по отношению к клиенту сохраняется и после окончания работы. Терапевт старается избегать личных отношений с клиентом и после завершения работы.
Исследовательская работа может проводится гештальт-терапевтом с ведома и согласия клиента. Результаты исследования докладываются анонимно и обобщенно, с соблюдением норм конфиденциальности по отношению к клиенту.
Особые обстоятельства.
Конфиденциальность может быть нарушена, если состояние клиента представляет опасность для него самого или для других людей. При серьезных психических нарушениях для терапевта возможно предоставление необходимой информации психиатру.
Положение об ограничениях терапевта.
1. Каждый терапевт, супервизор или тренер имеет право заболеть или оказаться в сложных эмоциональных обстоятельствах и утратить часть необходимых для работы ресурсов, таких как критичность, чувствительность, выносливость. В этом нет его вины и никто не должен его осуждать.
2. Каждый терапевт, супервизор и тренер должен ответственно относиться к своим ограничениям и не брать на себя избыточную ответственность. В сложной ситуации следует ограничить практику, приостановить или завершить ее, передав ответственность компетентным коллегам
3. В случае такой ситуации необходимо предупредить клиентов, супервизантов и студентов о своих ограничениях и их последствиях.
4. В такой ситуации тренер не должен брать на себя руководство проектами, но может участвовать в сотрудничестве с коллегами в посильном объеме.
5. Если же ситуация совсем печальная и мы встречаемся не просто с ограничениями, а с утратой возможности работать, то со стороны сообщества должна быть организована адекватная моральная и при необходимости материальная поддержка.
Программа подготовки гештальт-терапевтов производится на основании договора с соблюдением норм конфиденциальности и безопасности.
Жалобы и протесты клиента рассматриваются Советом по этике и Обществом практикующих психологов «Гештальт-подход». Адрес этической комиссии: [email protected]
Дополнения и разъяснения
Двойные отношения в терапии, история, актуальность, проблема.
На данный момент ситуация с профессиональной этикой такова: обращений, связанных с нарушением конфиденциальность стало значительно меньше, по-видимому, для всех это правило стало понятным и терапевтам теперь не так сложно его придерживаться. Но зато сильно увеличилось число обращений, связанных с ситуациями «двойных отношений», которых рекомендуется избегать в нашем кодексе профессиональной этики. Нас обеспокоило то, что при обсуждении этих ситуаций мы встречаемся с тем, что многим терапевтам это правило кажется необязательным, потому что «все так делают», «мой терапевт сказал, что это не страшно», «я сам проходил терапию у своего тренера», «мы все ходили к одному терапевту», «клиенты взрослые люди и должны понимать» и «вы сами со всеми в отношениях», ну и так далее. Это заставляет задуматься, что у нас не очень ясно обозначено это правило и оно фактически не ассимилировано нашим сообществом.
В чем собственно состоит смысл кодекса профессиональной этики. Кодекс профессиональной этики обозначает границы допустимого в проявлениях и действиях терапевта. Так как гештальт-терапевт работает не «по протоколу», а «собой», то есть самостоятельно принимает решения в ситуации здесь и теперь, ориентиром для этих решений является не «пропись шагов», а этические принципы.
Если мы считаем, что проявления и действия (присутствие) терапевта могут обладать целительной силой для клиента и избавлять его от страданий, то логично предположить, что ошибочные, неверные проявления и действия терапевта могут иметь разрушительное воздействие и усугублять страдания клиента. Поэтому, этический кодекс служит скорее ориентиром, с которым терапевт может соотносить свои решения.
Мы особенно внимательны у тем аспектам терапии, в которых клиент может оказаться более уязвим, где он не может оказаться в равных отношениях с терапевтом в силу своей недостаточной осведомленности или в силу несимметричности отношений терапевт-клиент. Клиент не может достоверно представлять себе последствий терапии и тем более терапевтических ошибок, это вне его компетенций. Поэтому это должно быть зоной особого внимания терапевта, предметом супервизий и самоанализа. И этические правила служат ориентирами, сигнальными линиями, которые должны привлекать внимание терапевта к таким уязвимым обстоятельствам.
Двойные отношения в терапии не сразу оказались в фокусе нашего внимания в сообществе. Отчасти это было связано с историей возникновения и развития сообщества на начальных этапах, то есть с событиями почти сорокалетней давности. Если считать, что на подготовку терапевта и уходит лет пять, примерно, а потом еще столько же на подготовку тренера, то наверное выросло уже 4 поколения, и у нас есть определенная историческая перспектива.
Когда начинались первые группы по гештальт-терапии, психодраме, транзактному анализу, процессуальной терапии, символ-драме, телесным практикам, то в них участвовали в основном одни и те же люди, которые были сотрудниками, профессорами и студентами, однокурсниками, друзьями, супругами, возлюбленными, братьями и сёстрами и по. На ранних этапах формирования сообщества не было терапевтов и супервизоров, все эти отношения размещались внутри учебной «тройки», где роли были закреплены на все время обучения, но все же, все были в одной программе, в одном контексте, с одним бэкграундом. Конечно, это было непросто, но последствия были тогда совершенно неочевидны. Терапевтическая близость и влюбленность легко переходили друг в друга, дружба, соперничество и котерапия тоже не очень дифференцировались. Это позволило объединить большие и разнообразные человеческие ресурсы, чьи-то деньги и чей-то компьютер, чьи-то связи и чьи-то амбиции, общий интерес и готовность ввязаться в приключение, прагматизм и рассчетливость, профессионализм и хорошее образование — все было хорошенько сплавлено. Но с границами пришлось разбираться позже. Привлекательность погружения в глубокие и искренние переживания, происходящие изменение, ощущение подлинности жизни — все это делало людей более бесстрашными, это было время раскрытия границ, время вдохновения новизной и свободой.
Первые гештальт-группы, которые начали вести уже российские терапевты, тоже проходили в отсутствие терапевтов и супервизоров, приехав в город на группу, тренер часто еще проводил терапевтические сессии после семинара, потому что просто не было других вариантов. Но как правило это были разовые встречи и краткосрочная терапия. В эти времена вообще 5-7 встреч уже рассматривались как длительная терапия, это был серьезный шаг со стороны клиента так долго заниматься своими проблемами.
Так что многие практикующие сегодня тренера имеют опыт обучения, терапии и супервизии у одного и того же гештальт-терапевта, потому что такая была объективная ситуация. По этой же причине к одному терапевту или тренеру приводили членов семьи, друзей, коллег, потому что появление психолога было уникальным событием, а происходившие быстрые изменения производили впечатление чего-то чудесного.
И вот имея в своем основании такой опыт детства и юности сообщества, мы доросли до другой ситуации, когда психотерапевтов в доступе стало достаточно, клиенты ориентированы на заботу о себе как на нормальное социальное поведение, экономическая ситуация позволяет многим людям заводить себе личного психолога на долгие года. В этих обстоятельствах проблема двойных отношений встала довольно остро.
Позвольте еще раз определить, что означает это понятие — «двойные отношения». Это означает, что кроме специальных терапевтических отношений терапевт и клиент оказываются связаны еще какими-то социальными отношениями: ученик/учитель, начальник/подчиненный, родственник, должник, авторитет, конкурент, партнер, сосед. То есть терапевт и клиент регулярно на протяжении длительного времени жизни связаны друг с другом отношениями доверия на терапевтической сессии и обычными отношениями сомнения, внимания, конкуренции или сотрудничества, зависимости — всего что бывает между людьми. На сеансе терапии клиент уверен или хотя бы предполагает, что терапевт заботиться о нем и действует в его интересах, когда задаёт вопросы или предлагает интерпретации или эксперименты. В реальной жизни, за пределами терапии клиент должен понимать, что другой человек действует из своих эгоистических интересов, из своей перспективы, и это совершенно естественно. Сперва мы сталкивались с тем, что такое соотношение создает неудобства и сложности для терапевта, ему требуется больше усилий и внимания, чтобы сформировать. Доверие клиента и чувства безопасности, чтобы было пространство для искренности и появился доступ к болезненным и неловким переживаниям. И это нормальная часть работы терапевта, с которой он справляется. Но клиент не имеет таких навыков анализа ситуации и переключения из одного модуса отношений в другой, он не готов к тому, что встретившись в общей компании, терапевт может над ним пошутить или просто его проигнорировать или не принять зачет, потому что он уже не терапевт, а сосед, приятель, профессор. И занят своим делам.
Когда начал работать совет по этике, мы выслушали довольно много историй со стороны клиентов, и теперь можем лучше представлять себе, что происходит в ситуации двойных отношений на полюсе клиента.
Находясь в двойных отношениях, клиент невольно, неосознанно ориентируется на свою самую актуальную заряженную потребность в другом человеке: потребность в понимании, в помощи, в уважении, в признании. Когда эта потребность начинает опредмечиваться, удовлетворяться в терапевтических отношениях, то вокруг нее выстраиваются доверие к терапевту, защиты ослабевают, границы обретают проницаемость и гибкость и появляется пространство для изменений. И эти важные вещи фиксируются в ожиданиях от терапевта, в его образе, иногда фантазийном. Встречаясь с терапевтом в других обстоятельствах и отношениях, клиент сохраняет высокий уровень доверия к терапевту и воспринимает его действия и поступки исходя из установки «терапевт действует в моих интересах», «терапевт заботится обо мне», «терапевт хочет, чтобы мне было лучше» и даже «терапевт понимает, что он делает и зачем», поэтому встречаясь с отказами, критикой, игнорированием, просьбами или соблазнением и разными другими проявлениями, клиент оказывается в противоречивой двойственной ситуации, когда он должен обрабатывать такой разный опыт. В зависимости от его актуальных переживаний и уровня организации, это может происходить по-разному. Клиент может обидеться и разочароваться (что на мой взгляд свидетельствует об его адекватности). Но он может начать испытывать чувство вины: терапевт мне отказывает, потому что я плохой клиент. Или я должен быть хорошим клиентом, чтобы профессор принял зачет. Это тоже еще не самое скверное, просто вместо терапии начинается игра, обмен ритуалами. Но клиент может работать в терапии над более уязвимыми и хрупкими своими частями и тогда он может переживать двойные отношения как подтверждение, что с ним можно обращаться пренебрежительно, без уважения, потому что он такой. Или просто переживает разрушение границ своего Я, весьма болезненный аффект, или застревает в сомнениях, что тоже мучительно. Главное, что эти переживания прямо противоположны целям терапии, они не приносят облегчения, не приводят к осознавание и изменениям и только усугубляют проблему клиента.
К сожалению, даже когда речь идет о благих намерениях терапевта, мы наблюдаем тот же эффект: влюбленный терапевт предлагает завершить терапию и перейти к сексуальным отношениям, а клиент воспринимает это как терапевтическую интервенцию, соглашается, но так как терапевтический запрос прерван и не решен, то состояние ухудшается, и клиент получает ярость на терапевта, чувство униженности и использованности, и любовь терапевта воспринимается как предательство. Помощь с деньгами или карьерой, рекомендациями и пр., могут усиливать неосознанное переживание собственной никчемности и бесполезности … все это проясняется, когда нам удается пройти через ярость в адрес терапевта и обнаружить то ядро проблем, с которыми клиент пришел на терапию изначально.
Клиент не может и не должен уметь ориентироваться в специфике разных отношений, в устройстве двойного послания, конфликта лояльностей, ролевой путаницы и прочая. Он в этом живет, путается, мается и приходит на терапию за облегчением, а двойные отношения приводят к еще большей диффузности и запутанности, иногда вплоть до психотического состояния.
Если терапевт чувствует себя комфортно в двойных отношениях, то есть большой риск, что он или выстраивает зависимые отношения с клиентом или что происходит симуляция терапии, клиент не затрагивает по-настоящему болезненные переживания.
Важно, что речь идет не о запрете, а об обозначении зоны высокого риска для разрушения терапии и иногда причинения вреда клиенту и терапевту. То есть двойные отношения — это область повышенного риска и повышенной бдительности терапевта и супервизора.
Задача совета по этике в случае «неудачных» двойных отношений состоит в том, чтобы выровнять перекос и восстановить распределение ответственности, определить, что принадлежит одному человеку, а что — другому, за что отвечает терапевт, тренер или руководитель, а за что — клиент, участник программы или интенсива. Например, так как терапия проходит в особом специальном символическом пространстве, то за границы терапевтической ситуации и границы терапевтических отношений, их ясность, гибкость, проницаемость, жесткость и другие качества отвечает терапевт. А содержание терапии принадлежит клиенту, он определяет и решает, какие темы и события будут рассмотрены. В случае двойных отношений эти фокусы начинают смещаться.
Совет по Этике должен находить искажения и перекосы в распределении ответственности, в случае двойных отношений и предлагать способы восстановления баланса доверия и критичности, адекватного распределения ответственности.
Если терапевт, супервизор, тренер обнаруживает себя в контексте двойных отношений, то то с чего можно начать — это обсуждение этой ситуацию с кем-то втроем, коллегами, чтобы не усугублять ситуацию двойных отношений.
Наталия Кедрова. Сообщение на общем собрании ОППГП 28.10.24